Yuricon




1. «Люда как мужик»

Один мой знакомый гений перед тем, как сделать что-нибудь вечное, непременно выкуривал целую трубку матросского табаку: это позволяло ему понять, надо ли в действительности заниматься тем, чем он задумал или лучше оставить всё как есть и пойти в сад почитать в гамаке книгу.
Что ж – гениям проще, у них, по крайней мере, есть матросский табак и свобода выбора.



А вот обычному человеку не так-то легко оставаться в рамках доктрины здравого смысла, удерживаясь от очередного публичного склонения географических наименований, многократно звучавших в течение года (и если бы одного года!), а также живописания местностей и обычаев, этим географическим наименованиям соответствующих.
Всё бы ничего – но в этом путешествии случилось так много странного, что если бы всё это странное можно было собрать в мешок да как следует огреть им любого сомневающегося, то одним сомневающимся на свете стало бы меньше, но вот странностей в нашей поездке от этого не убавилось бы.



Однако фантазия – наука точная, и она не терпит метафор (а уж тем более аллегорий), и потому мы склонны излагать путевые заметки со всей тщательностью, не допуская отклонений и вымысла, а на любую докучливую реакцию смотреть сквозь пальцы, поскольку всё в этой жизни происходит единожды, и каждый миг северного сияния невозможно восстановить в ходе следственного эксперимента (даже подготовленного самым серьёзным образом).



В общем, до границы Мурманской области было пасмурно и – большею частью – дождливо. Сиротская погода не располагала к остановкам, пленэрам и пикникам, и потому проводы лета происходили в кабине, под папиросы и кофе из термоса.
Где-то там, за коркой грязи на заднем стекле, ехал Константин. От его далёкого присутствия становилось уютнее, но бортовой термометр неумолимо показывал сначала семь, а потом и пять градусов, и над каждой санитарной остановкой приходилось раздумывать долго и обстоятельно: стОит ли.
Но вот машина протиснулась сквозь упругое поле силовой защитной линии Полярного Круга, и непогода осталась в прошлом, а над головой воссияло лето, пытающееся обласкать остатками тепла за упорство в движении к нему.





Тут следует сказать несколько слов о том, что же побудило нас стремглав бежать за уходящим летом, а потом и встречать осень – в краях, куда не каждый решится поехать и в тёплую пору, не говоря о межсезонье.
К столь дискуссионному эксперименту нас подтолкнула революция – только не та, которая сдвигает социальные устои и от которой потом полвека лихорадит все, что имеет хоть какую-нибудь ценность, а та, которую задумал Карлос Сантана, хотя еще и не нашёл времени признаться себе в этом. Речь идёт о революции человека обратно в оленя (либо другое существо, изначально надстоящее над сугубым бытием, или вульгарным материализмом – называйте как хотите). И, конечно же, философские истоки великого исхода к счастью следовало искать именно там, где они могли пребывать, а именно в кольских тундрах.







Таким образом, под кодовым названием «Экспедиция «Олений Rogue III имени Сантаны» по мурманской земле на самом деле ехали самые искренние прожигатели топлива, которых когда-либо знала цивилизация. И надо ли говорить, что Первый купажный завод, воодушевившись идеями мира и процветания, специально создал для бортовых припасов особый купаж под названием «Песнь Победы»?
«Песнь Победы» - это пламенное пиво Валхаллы, просочившееся в наш мир, напиток столь же окрыляющий, сколь и коварный. Мы везли его с собой, но знали, что на крыльях могучих транспортов коробки с эликсиром уже были доставлены в розничную сеть по пути нашего следования.
И это создавало некий осязаемый стержень, флагшток, на котором денно и нощно развевалось знамя Надежды (Маруси – в девичестве. Уж под этим именем её точно знают миллионы).







31 августа, в последний день лета, мы собрались у одного из алтарей Будущего, украшенного рунической символикой и славно поиграли в снежки. В самый разгар потешного сражения с горы Карнасурта спустились трое Потерявших Облик, и, отсалютовав зычным «Люда как мужик!», неспешно двинулись в сторону Ревды.
«Мужик как Люда!» - только и успели мы выкрикнуть им след отзыв на приветствие – и небеса взорвались знаменитым умбозерским фейерверком.
«Люда как мужик» - сияло в небе петардами.
«Люда как мужик» - смеялись незнакомые созвездия, когда салют прекратился.
И никто не знал – отчего так случилось.
Но все алтари Будущего помечены именно этими рунами, алыми как осенний цвет, и несмываемыми как спецкраска.












2. Ночной разговор

На следующий день мы должны были выйти в Ловозеро охотиться на моржей.



Готовясь к этому мероприятию, перед сном Костя клеил тоборки под «Песнь Победы», время от времени опуская их в ведро с водой и подсчитывая количество воздушных пузырей.
В это время за откинутым пологом куваксы посреди абсолютной темноты явилось нечто.



- Смотри-ка, Костя, это определённо Луна из Паанаярви! - сказал я попутчику.
- Откуда же здесь может взяться Луна из Паанаярви? - усомнился Константин, критически рассматривая сияющее небесное тело.
- Как откуда? – в свою очередь удивился я. – Конечно же, от верблюда, больше ей взяться неоткуда. Между прочим – довольно редкое явление, так что нам сказочно повезло. Наблюдай.
-Тук-тук! Гостей принимаете? – раздался вдруг звонкий голос за пологом, и в странном свечении паанаярвской Луны обрисовалась девичья фигурка в серебристом печке и расшитых разноцветными каменными бусинками торбасах. На голове у поздней гостьи красовалась шапка из облачного пуха, украшенная каплями росы и перевитая звёздной нитью. Такими же струящимися нитями были украшены и длинные косы, мерцавшие в темноте, словно наполненные теплым светом.



- Фигасе, - только и смог вымолвить я, сообразив, кто пришёл к нашему крову.
Константин быстро выплеснул ведро и, перевернув, предложил даме присесть.
Дочь небесного повелителя церемонно, но не без искорки, улыбнулась и, перешагнув порог куваксы, как ни в чём ни бывало уселась на перевёрнутое ведро. А после этого, не убирая с лица хитрой улыбки, стала выжидательно разглядывать нас, слегка склонив вбок голову.
- Вы уж извините, я тут тоборками занимался, - решил заполнить образовавшуюся паузу Константин. – Мы завтра идём на моржей…
- Ну и как? – вдруг спросила Рана-ниййта, повернувшись к нему всем корпусом.
- Что – как? – не понял Костя.
- Тоборки закончил?
- Да нет, но почти, немного осталось.



- Завтра! – подняв тонкий указательный палец с тонким колечком, прервала его любимая дочка Иммеля. – Завтра докуёшь. А сейчас я расскажу вам кое-что – обоим – то, что нужно знать, отправляясь во владения Сеййта.
- А мы туда не собирались, - удивился я, доставая из коробки «Песнь», а из футляра – ещё одну стопку. – Это же далеко. По такой погоде не дойдём – остынем на полпути. А нам ещё в Паанаярви…



- Ты б вообще помолчал, - насмешливо осадила меня небесная принцесса. – насчёт того, кому куда и когда собираться. К Сеййту не собираются – он сам зовёт. И я здесь именно поэтому. Наливай же, что ты притворяешься камнем? Ты не похож на камень!.. – и она звонко рассмеялась.
«Песнь Победы», искусно составленная из множества гармоний, чистой нотой унеслась в морозную ночь.
- Возьмите огурец, - предложил вежливый Константин.
Рана-ниййта снова рассмеялась (косы её откликнулись двумя светящимися потоками) и выловила из банки маринованного уродца.
Феерическое зрелище – для тех, кто способен оценить суть происходящего. Почище паанаярвской луны в кольской тундре.



- Ум-м, вкусно, - сказала дочь Властителя Небес, откусив огурца. А может, она имела в виду «Песнь Победы»? – Во дворце отца мне не разрешают пить хмельное. Говорят, что ещё мала. Ха! Как братца Радиена-кидтэ пьяного от Кавврая забирать – так не мала, как Кайво грозить, чтобы не заслонял тучами зарю – так не мала, а как… - Рана-ниййта совершенно по-земному шмыгнула носом и на какое-то мгновение превратилась в обычную девчонку со сверкающими в полутьме куваксы глазами и вылезшим на щёки румянцем. Но только на мгновение. Сейчас перед нами снова сидела богиня-дочь, хотя надёжное действие «Песни Победы» всё же проявлялось в бережно-розовой окраске её ланит.
- Слушайте меня, - выпрямившись, произнесла Рана-ниййта как можно более важно (получилось не очень. Эх, юность,хоть трижды божественная – зачем тебе церемонии?). – А я буду говорить вам слова Сеййта..





Мы обратились в слух.

(Продолжение следует)