Главная
Статьи
Форум
Москва - Кострома (март 2009)




По материалам закрытого форума


Yuricon





Нужник как памятник эпохе

- Ну вот, Генка, сломал я всё-таки сортир.
Фраза неожиданна и весома, как удар топором – инструментом, которым тот самый Генка владеет в совершенстве. Он плотник, один из тех немногих ныне представителей профессии, прославившей костромскую землю далеко за её пределами. Да и сейчас Геннадий не без гордости демонстрирует свою работу, указывая на дом-новостройку, от фундамента до крыши покрытый затейливой резьбой.



Дом этот стоит совсем рядом с воротами музея деревянной архитектуры «Костромская слобода», а загадочная фраза, с которой начался разговор, принадлежит сотруднику музея, вышедшему нам навстречу.



Заметив моё недоумение относительно темы приветствия, он поясняет:
- Старый был нужник, ещё с советских времён стоял. Последний памятник эпохи! Теперь вот новые сортиры срубили, а этот в расход, по возрасту и пропускной способности. А он крепкий оказался, зараза, думал – управлюсь за десять минут, а пришлось изрядно с ним повозиться.
Ещё бы ему не быть крепким, думаю я, ведь поставлен он такими же мастерами своего дела, прадеды которых рубили и музейные экспонаты, а руками отцов созданы целые кварталы Богословской слободы, что на правом берегу Костромы, под стенами Ипатьевского монастыря.



Сюда, в монастырь, в 1956 году были перевезены первые жемчужины будущей коллекции костромского деревянного зодчества: ц.Спаса Преображения (1712 г.) из с.Фоминское и рубленые бани на столбах из деревень Жарки и Ведерки. А в 1969 г. под музей отвели большую территорию за речной дамбой.







Дома и хозяйственные постройки установлены здесь так, что образуют однорядную улицу, характерную для старых селений. Правда, количество церквей и часовен всё-таки выдаёт искусственный характер экспозиции, но расположены храмы так искусно, что не лезут в глаза, не доминируют, а гармонично вписываются в ландшафт и пейзаж.



Из какой бы точки не смотреть на слободу – не увидишь лишнего (даже по зимнему времени, а летом буйная зелень и подавно скроет собой перспективу, вынуждая подбираться к каждому памятнику и вести с ним приватное общение)



Пока идём по улице мимо огромных домов, Геннадий рассказывает о пряничных формах. Форму делают из дерева, вырезая узор будущего пряника, а что это будет - орнамент, фигурка Мокоши или диковинная птица - известно лишь мастеру. Такие формы делает и сам Геннадий, в том числе и для ремесленных ярмарок, когда в этих формах будут печь пряники к праздничному чаепитию.
- Проблема в тесте, - говорит он. - Пряничное тесто вроде несложное, а с секретом. Хотели, чтобы получалось, как у туляков, да не получается. А они хитрые, мы спрашивали - плечами жмут, дескать, нет никакого секрета. Так наши бабы делают один в один, а всё равно тульские пряники лучше...



На дворе март, а музейная земля покрыта глубоким снегом. Конечно, никто его тут не убирает, а сугробы, в свою очередь, блокируют доступ к части построек.



Добираемся до окраины. Здесь, у границы лесополосы, за которой – берег Волги, стоят старые мельницы и безымянная часовня.








Ещё одна часовенка, утратившая имя, но сохранившая индивидуальность, украшает деревенскую улицу.




В глубине территории стоит ц.Ильи Пророка из с.Верхний Березовец Солигаличского р-на.



А самый старый из сохранившихся деревянных храмов Костромы находится вне музейной ограды, среди жилых домов Богословской слободы. Это ц. Собора Богородицы (1552 г.) из с.Холм Галичского р-на.



Храм не действует, доступ в него закрыт, и для пущей надёжности вокруг сооружён плотный и высокий забор.





Но всё равно безмолвная церковь, окружённая человеческим жильём, воспринимается гораздо более живой, чем её сородичи, обретающиеся за музейными воротами.



Быть может, найдутся деньги на проект и реставрацию, и снова потечёт народ в уже действующий храм.
А люди в богохранимом граде Костроме чтут православную веру не из моды, а по духовному зову, но об этом лучше рассказать отдельно, попозже и поподробнее.



А сейчас, у развалин музейного сортира, мы втроём тихо «поминаем» советскую власть. Но если вдуматься – именно в самый разгар социалистической эпохи были спасены от исчезновения музейные экспонаты, именно тогда были выделены деньги на реставрацию и реконструкцию большинства из них. Ныне же время иное, богатое. Вон и касса исправно отщёлкивает рубли, и новые латрины сияют свежими срубами.
В отличие от других соседствующих построек.






Омут бытия тишайшего


Вообще-то была надежда увидеть весну - пусть ещё прохладную, но уже с явными признаками просыпающейся природы и тёплого солнца.
Однако вместо весны в Костроме хозяйничала самая настоящая зима: белоснежная, морозная и кристалльновоздушная




Кострома и Волга скованы льдом, причём лёд толстый и прочный. Никаких намёков на поворот к лету нет.




По ночам дыхание зимы чувствовалось особенно яро, и после одной неосторожной фоторомантической прогулки желания покидать тёплый дом в тёмное время суток более не возникало




Да и днём один взгляд на заснеженую слободу (кстати, сохраняющую свой вид в неизменности как минимум три столетия) тоже настраивал на серьёзный подход к праздношатаниям.




Обходя городские окраины (а ранее - самостоятельное примонастырское поселение, типа Соловецкого), обнаружили внушительную храмовую ограду и видневшийся в глубине территории архитектурный ансамбль. Оказалось - церковь Иоанна Богослова, действующая, притом весьма активно.



Деревянный храм на этом месте стоял века с пятнадцатого, нынешний - с 1687 года. Устроен попечением настоятеля Ипатиевского монастыря.
Звонница, выполненная в ярком московском стиле, ныне зачем-то перекрашена в один цвет. На мой взгляд, получилось слишком по-больничному - ушла торжественность, испарился праздник.




Другая церковь, освящённая в честь Иоанна Богослова, находится недалеко от центра Костромы на Кадкиной горе. В ней устроен планетарий. С планетариями в нашей стране какая-то беда. Они вроде как есть, но нигде не работают. Вот и костромской планетарий тоже оказался надёжно заперт.
Мистика.




Свидание с Костромой случилось в весьма непростую для города эпоху. Губернские власти решили самым серьёзным образом обратить внимание на оснащение домов адресными табличками. Усердие, с которым исполняется кабинетная воля, порой достойно запечатления в бронзе:




Пересекаем реку Кострому, следуем по Волге. В районе городского парка на льду тусуются мотопланеристы. А на набережной тусуются их автомобили, автомобили ротозеев и одинокий знак "кирпич". Вообще, с "кирпичами" и "тарелками" в Костроме сложился особенный подход: их очень много, но их мало кто соблюдает. Эдакая городская достопримечательность, обусловленная духом свободы - тем самым, что подвигает людей подняться в небо.



От набережной начинается подъём на Молочную гору, к торговым рядам. Примерно в середине пути находится часовня Успения Богородицы.




С некоторых ракурсов открывается вид на парк и любопытный памятник Ильичу




А на вершине Молочной горы установлен памятник Ивану Сусанину. Злые языки поговаривают, что спонсором создания монумента стала компания Garmin, и в первоначальном проекте костромской крестьянин, запутавший поляков, должен был держать в руке ETrex.




Рядов на костромском Торгу множество: и Рыбные, и Мелочные, и Красные, и Пряничные, и куча других. Причём, все они действующие - в базарный день к Рядам стекается за покупками множество горожан.



Часовня в честь Николая Чудотворца, что в Рядах, стоит у крутого склона Молочной горы - но торговые линии расположены и на самом склоне.




Главный храм Торга - ц. Спаса Нерукотворного образа в Рядах (1766 г.). Звонница её вписывается в наружный ансамбль торговых линий.



А сам храм можно рассмотреть только зяйдя внутрь каре Красных рядов...



...или в отражениях витрин окрестных лавок:




Миновав Торг, углубляемся в городской парк, где практически сразу встречаемся с Ильичом. Костромская ипостась вождя представляет собой собирательный образ, поэтому Ленин лишён привычных пропорций, но приобрёл новые, выразительные черты. Если бы авторам памятника в своё время не удалось доказать, что деформация произошла вследствие изменений тепературного режима при транспортировке, вызваного внезапной посадкой летающей тарелки марсиан прямо по ходу трейлера, то неизвестно, как сложилась бы их судьба в дальнейшем.




Официальный гвоздь костромской архитектурной программы - пожарная каланча высотой 35 метров. Не знаю, почему сложилось именно так, ибо каланча как каланча, не хуже и не лучше многих других.




За каланчой видны купола Богоявленского храма, ныне являющегося алтарём нового, Богоявленско-Анастасьинского кафедрального собора.
К этому месту подходим со стороны ц. Смоленской иконы Божией Матери:



Через отверстые врата хозяйственного двора виден Богоявленский храм.



А вот и главный въезд в Богоявленско-Анастасьинский монастырь (1426 г.)



Внутри монастырских стен фотографировать нельзя, и охранник, бродивший неподалеку, мроментально сделал стойку, как только увидел камеру в руках.
Раздражать его не было нужды, тем более, что открытые врата позволяли оценить внешность кафедрального собора. Кстати, заметив съёмку, страж немедленно закрыл ворота. Ну, понятно, у него инструкция. А по жизни-то почему так?



А с другой стороны - для чего она, непременная фоторегистрация всего, что движется и не движется? Хочешь посмотреть - приезжай и смотри, дыши местным воздухом, вливайся в неторопливый ритм городской жизни.
Встань у реки и смотри на купола Спаса Преображения за Волгой, на старую застройку и новые кирпичные дворцы .
Смотри, как швартуются двадцать и один теплоход, как нескончаемым потоком льются с них "группочки".
А что это значит? А это значит, что кризис нипочём ни столичным туристам, ни Костроме, надёжно укрывшейся от экономических порясений за щитом скверных дорог и отсутствия экономики как таковой.
Впрочем, не совсем. Кое-какая меняльная жизнь в городе присутствует.
Об этом - позже






Почём нынче погулять

Свято-Троицкий Ипатиевский монастырь, самое, пожалуй, знаковое в Костроме место.
Не только тем, что именно от этих стен начиналось царствование династии Романовых, но и своей новейшей историей, в которой, как в зеркале, отражаются многие лики современности.



Начиналось с того, что татарский князь Чет, прибывший в Москву в 1330 г. и вскоре принявший святое крещение, во 2-й половине XIV в. построил монастырь близ самой Костромы. Через традиционную череду светлых и опальных периодов, обитель дожила до века ХХ, когда и была закрыта. В монастыре устроили квартиры для рабочих фабричной окраины, попутно разрушив храм Рождества Богородицы.



Во второй половине 30-х годов накал антирелигиозной политики немного снизился, и Ипатиевский монастырь (как и многие другие православные памятники) стал рассматриваться с позиций культурно-исторического наследия.
На его территории планируется создание музея, и, помимо сохранения имеющейся застройки, из Костромского района сюда начинают свозить деревянные строения – первые экспонаты будущего архитектурного музея под открытым небом.



Именно таким путём в 1956 г. на монастырском дворе появляется уникальная свайная церковь Спаса Преображения из с.Спас-Вёжи (1628 г.), вывезенная с территории затопления Горьковского водохранилища. В 1958 г. решение об открытии музея принимается окончательно, квартирующие рабочие выселяются.
В 1994 г. часть монастырских построек (звонница, кельи и требующая ремонта ц. Лазаря Четверодневного), а также сохранившаяся церковная утварь передаются РПЦ.



В 2002 г. при невыясненных обстоятельствах (якобы от непотушенного туристами окурка) в огне утрачивается Спасо-Преображенская церковь.
В настоящее время на территории обители фактически соседствуют две власти – светская в лице Костромского государственного музея «Костромская слобода» и духовная – в лице епархиального руководства монастырской жизнью.



Послушание иноков, в том числе, включает работы по восстановлению Лазаревской церкви и других построек. По официальным сведениям, средства на этот труд собираются за счёт пожертований, платы за входные билеты и реализации сувенирной продукции.
Есть сведения, что зарплаты музейных работников также выплачиваются за счёт монастырских денег.



На входных билетах указано «Церковный Историко-Археологический музей» и размещена благодарность за пожертвование. Любопытно, что билеты имеют разноцветные корешки - сообразно размеру пожертвования за разные виды благословений: на фотосъёмку, посещение экспозиций и – внимание – за вход на территорию. Последнее действие обходится в скромных 80 рублей. С учётом того, что на открытой к доступу территории смотреть, собственного говоря, нечего, пожертвование такого рода автоматически становится одноразовым: на подобных условиях сюда вряд ли кого-то удастся пригласить повторно.




Частный опыт администрирования (под девизом "хлеб насущный важнее духовного послания") не остаётся тайной, и находит значительное количество последователей в среде мирян. Монастырь является важным туристическим объектом, и, как возле любой достопримечательности, у монастырских стен ежедневно тусит небольшая «ярмарка». Помимо грошовых сувениров, вам предложат и шитье, и пряжу, а для клиентов побогаче извлекут на свет ассортимент предметов старинного быта.



При этом - не стесняясь ошибаться лет на четыреста, рекламируя свой товар - вломят такую цену, что даже арбатские мастера развода иностранцев крякнут от подобной наглости.
Но причём, собственно, тут монастырь? Да уж конечно ни при чём, вот только даже малое послабление бесам означает торжество сатаны. А он не растеряется, соберёт грешные души под знамёна тьмы и не будет разбираться в нюансах.



Нехорошим местом до недавнего времени считали горожане заречье Костромки. Лет пятнадцать назад никому не пришло бы в голову гулять здесь вечером. Сейчас же тихо, лихие люди больше не подстерегают жертву в неосвещённом проулке. По традициям нового общества, цивилизованный рынок под ярким фонарём обеспечит доход не меньший, но куда как более бесхлопотный.

Завершить свои заметки на этот раз хочу подслушанным рассказом костромичанки Марии – о заречье и об Ипатиевском монастыре, которых новое общество не узнало. И не узнает – несмотря на всю свою туристическую любознательность, подкреплённую системой потребительских кредитов.



«В моем детстве это место значило очень много. И для других костромичей , чье детство протекло во время еще власти большевиков и их потомков, в советское время, с посещением музейного комплекса, состоявшего из музея- заповедника «Ипатьевский монастырь» и музея деревянного зодчества, связаны воспоминания иного сорта. Начнем с того, что поездка с родителями туда начиналась с ожидания катера на маленьком причале. Ожидая катер, потому что тогда не было моста через Костромку, мы смотрели на белые монастырские стены, с зелеными шатрами угловых башен, на возвышающиеся над ними золотые главы собора, на гущу крон вековых дубов, растущих между двух рядов монастырских стен, и на полоску насыпи из валунов, скругленных мерным накатом речных волн, который шлифовал те камни во все дни и ночи, с той поры что монастырь возвели. Все это дышало. Пока ждали катер, пока плыли на катере, монастырь приближался, росло волнение, являлась радость встречи. А если обойти монастырь кругом, можно было ярко представить, как квадратная башня-ловушка, поглотив отряд вражеского войска, становилась местом их смертного часа. Теперь с набережной монастыря сотворили то же, что и с набережной Финского залива на Васильевском острове. Ее облицевали, оцепили, выхолостили. Обрела она облик коммерческий, гладкий, бездушный. Камни, которые были частью исторического образа, похоронили, и следа их нет.»



А всё равно хочется верить в лучшее.

Спасибо осилившим все абзацы.








Рейтинг@Mail.ru