Yuricon


ПЕСНЬ ЧЕТВЁРТАЯ
Поморские мотивы

Это сейчас известно, что у слона есть хобот, а земля круглая (правда, не всем, но это второй вопрос), а вот раньше белухи жили среди людей, и это никого не удивляло. В поморском сказе, поведанном нам завсегдатаями кемской молочной, говорится так.

Совсем развалилось хозяйство Саввы, дом осел, скотину свалил мор, дети якобы уехали учиться в Петрозаводск (а на самом деле – в Москву, на Савёловский рынок), а жена, поглядев на все эти безобразия, попросила отвезти её в море и утопить. Всю ночь как баба проплакал Савва на валуне, что первым встречает прилив, и студёный ветер сушил его слёзы, а перед самым рассветом коварно сорвал с головы шапку и бросил в волны. И стало это последней каплей в чаше терпения Саввы, прыгая по камням, достиг он берега, наладил верный карбас, кликнул жене, чтоб собиралась, поглядел в надежде на лик Угодника, что на мачте был закреплён – не подскажет ли чего? Молчал Мирликийский Чудотворец, смотрел на Савву грустно и укоризненно. «И поделом,» - подумал Савва, принял от подошедшей жены узел, помог ей в карбас забраться, да и отчалил от берега. Как шхеры прошёл – поставил парус, веселей побежал карбас. Да только Савве не до веселья. Правит и думает: «Самому, что ли, утопиться? Дак карбас жаль – разобьёт о камни, а то и вообще не ровен час соседи в море заметят да к рукам приберут. Нет, рано топиться, пока соседи имеются - надо бдить».

Тем временем уж далеко ушли – за самые Кузова. Дальше, если править в море, можно и соседям радость доставить собственной гибелью – ан перебьются. Оборотился к жене, спрашивает: «Ну что? Тут тебе справно будет иль к Кузовам поближе подойти – авось башкой об донный камень трюхнешься, дак меньше мучений». «Не надо никуда больше идти, здесь мне справно», - отвечает жена. Плат перевязала покрепче, узел взяла, обняла Савву и за борт – нырк. У Саввы - на что крепкий мужик был – а сердце-то ёкнуло. Чай не селёдка за бортом плеснула – супружница. Подождал для порядка, вздохнул, да и к дому решил идти. Только начал руль перекладывать – расступились волны морские, и возле карбаса белуха всплыла. Некрупная, но какая-то странная – на голове плат, правым плавником узелок к брюху прижимает. Савва первым делом на Чудотворца взор обратил – а старец Николай знай себе горизонтом любуется, на белуху ноль внимания.

А белуха вдруг говорит человечьим голосом: «Ну что, Савва, не признал жену любимую? Тридцать лет жила я с тобой в мире людском, тридцать лет горе мыкала, тридцать лет ждала, что попадёт тебе в сети Царь-Рыба, и станем мы счастливы. А раз за тридцать лет не улыбнулась тебе удача, то срок мой истёк – пора домой возвращаться, в родную стихию, к товаркам моим, что сельдяные косяки в шхеры загоняют. Но ты не горюй – найдёшь себе среди людей супругу новую, а чтоб жилось вам весело и сытно – забрось-ка сей же час невод, сделаю тебе сюрприз на прощание». Савва как в начале белухиной речи рот открыл от несказанного удивления – так с отверстым ртом невод на дне карбаса нашарил и в море забросил. Тут ещё один голос над морем разносится: «А что ж, Савва, и впрямь ты решил, что не отвратил бы я и тебя, и супружницу твою, коль была бы она человеком, от греха руконаложения? Ай, Савва, дурак же ты после этого, и сомнения в тебе излишне развелось. Как вернёшься домой – прямым ходом в церковь, да чтоб поклоны бил не ленясь, как на прошлой неделе, а истово». Смотрит Савва на Чудотворца, рот ещё шире распахнул – буревестник влетит, крыльев не сложит. Хмурится старец, и словно вторя челу его, небо тучами затягивается.

Тут белуха тычет носом в карбас: «Что задумался, тюха, невод-то доставай! До заката, что ли, с тобою нянькаться?»

Потянул Савва невод – тяжела сеть. Бьётся в путах огромная рыба с серебряной чешуёй и маленькой золотой короной на голове. «Это и есть сюрприз мой, - говорит белуха. – Проси Царь-Рыбу о чём хошь, всё исполнится. Но помни – один раз проси, второго случая не будет. Прощай же, Савва, не поминай лихом». С этими словами плеснула белуха и ушла в море.

Горит нестерпимо в сетях рыбья чешуя – а у Саввы в голове одна мысль: «Что ж просить-то? Как шансом распорядиться???» А ветер крепчает, уж и волна пошла такая, что поморский карбас качается как «Казанка» в пруду. Эх, была не была! И на всё Белое море заорал Савва, глядя прямо в мутные рыбьи глаза: «ПУСТЬ У СОСЕДЕЙ ТОЖЕ ХРЕНОВО БУДЕТ!!!!»

Стих на мгновение ветер, успокоились волны. И в полной тишине услышал Савва шелестящий голос Царь-Рыбы: «Ты сказал, а я услышала. И будет по слову твоему». Потом же изогнулась могучим телом, разорвала невод и в волнах скрылась – как и не было её.

Как волны сомкнулись – спало в моря оцепенение, шквал налетел, обдал с ходу косым дождём, рванул карбас. Савва за весла – да куда там, как игрушка взлетает карбас на крутых волнах, падает вниз со страшной высоты.

Вздёрнул Савва голову к верхушке мачты, где образ укреплён, взмолился, все глупости свои, все слабости припомнил, дал обет искупить.

«Ништо, выведу, - звучит в ушах его голос, - Руль держи, об остальном на берегу потолкуем. Да не забудь же, что обещал!»

Воссиял лик Чудотворца дивным светом, протянулся луч к шхерам, а внутри луча – вода гладкая да ветер попутный. Мигом поставил Савва парус, правит карбас, к дому идёт.

Вот и знакомый берег, вот и изба родная покосилась на берегу. Причалил Савва, привязал карбас, выскочил на камни – и оторопел… Разруха кругом, всё какое-то больное и серое, да и его изба немногим лучше на общем фоне выглядит, но, по крайней мере, не выделяется, как раньше.

«Эвона как…» - только и смог сказать Савва.

Впрочем, долго не думал – прямо с берега в храм побежал, каяться и поклоны бить, а потом и жену себе нашёл новую, работящую да смышлёную, она и надоумила в Сегежу уехать. Хоть и вонючее место, а всё-таки город.

Ну а в Кеми и по сей день всё по слову саввиному продолжается – видать, с тех пор так и не попалась никому в сети Царь-Рыба….

От Беломорска до Кеми – около сотни километров, и поэтому мы позволили себе немного отоспаться после давешнего нектара и выехали к полудню. Путь до Кеми был отмечен разве что нашей яростной зевотой, одолевавшей по очереди.

Прибыв в Кемь и затащив вещи в гостиницу, отправились на разведку и тут же попали на праздник 222-летия города и 80-летия района. На площади была сооружена сцена, на которой выступали коллективы и солисты художественной самодеятельности, а вокруг сцены во множестве раскинулись торговые шатры с шашлыками, выпечкой, чаем, пивом и почему-то канцтоварами.

Неподалеку от сцены для детишек был устроен надувной городок развлечений, а также подогнан БТР, по которому мелюзга с восторгом и удовольствием ползала.

Дети постарше предвкушали вечерние забавы с лицами противоположного пола, организацию которых начинали уже сейчас. Взрослые же деловито сновали между магазинами, укромными местами и площадью, с каждым новым циклом всё больше наливаясь внутренним светом.







Мы прошли через площадь и пешком (поскольку движение было перекрыто) направились к Успенской церкви и далее – по мосту через одноименную с городом реку на противоположный берег. По пути зашли в музей поморской культуры, познакомились с милой дамой – новым директором музея и подарили на память клубный календарь и двухтомник А.Онегова.

















Памятуя о прошлогодней неудаче с выходом на Соловки, я с тревогой поглядывал на небо – однако погода ничем не обнаруживала признаков ухудшения. Пользуясь благоприятным случаем, скатались в Рабочеостровск, но фрагменты сделанной там фотосессии я решил разместить в отдельной части «Беломорской были».

Ночь прошла спокойно, и рано утром мы уже топтались на причале возле ошвартованного «Василия Косякова». По случаю окончания триады выходных и праздничных дней желающих попасть на борт было немного – трюм-каюта оказался занят полностью, но без трамвайной истерики, а некоторые сразу предпочли остаться на палубе и дышать морским воздухом.

По мере продвижения к Соловкам в руках у палубной богемы стали возникать сосуды с согревающей микстурой и разнокалиберные питейные ёмкости. Вскоре палуба представляла собой весьма харизматичное сборище поднабравшейся публики, отдельные кучки которой пели песни, травили анекдоты, вели философические беседы или просто бодрились. На носу судна девушки играли в «Титаник», изображая из себя Кейт Уинслет.







Спустя положенное время «Косяков» ошвартовался у Тамариного причала о.Соловецкий.

Пассажиры выгрузились на пирс и нестройною толпой, постепенно распадающейся на ручейки групп, отправились навстречу заветным целям посещения острова.





Надо сказать, что температура воздуха на Соловках заметно отличалась от материковой в меньшую сторону – и это несмотря на ясную погоду. В тот день мы не придали этому обстоятельству особого значения, бодро протопав в место расположения, закинув вещи в нумера и немедленно отправившись в пеший поход к поселению. По пути не забывали отдавать должное открывающимся видам, радовались солнцу и вели экспедиционные наблюдения.



















Когда исследовательский шоп-тур был успешно завершён, навьюченные поклажей и записями, мы возвратились на базу и приступили к систематизации впечатлений, катаясь на катамаране по озеру.





Их накопилось достаточно – по крайней мере, для построения первичных выводов. С частью из них мы с радостью познакомим вас в следующей песне, а пока лишь заметим, что этот день оказался самым безмятежным из всех, что нам довелось провести на острове.

Начиная со следующего утра, нас ждали серьёзные испытания.